1. Жизнь реальная «до»

Деловая женщина 32-х года, брюнетка, небольшого роста, подвижная, с чувством собственного достоинства, корреспондент и ведущая на телевидении, зовут Валентина. Она любила свою работу, в которой у неё была настоящая творческая жизнь. Валентины имела «кучу» грандиозных идей. Она чувствовала, что работать в чужих проектах для неё мало, очень мало! Валя знала, чего хочет, как этого добиться и для успеха, объективно, ей ничего не мешало. Но!… как водится — в огромном и прекрасном яблоке, что само просится в рот, есть мерзкий червячок. Валентинины «наполеоновские» планы при огромном желании и полных возможностях всё же были тогда не осуществимы. Что бы она ни задумала - написать стихотворение, отремонтировать квартиру или перейти к новому проекту, почти ничего не могла довести до конца. Она жила в постоянном страхе, что ею будут не довольны. А причина в том, что эта женщина «обладала» необычной фобией — страхом перед успехом. Такая фобия способна утопить любого, даже самого талантливого и активного человека. Каждое начатое дело имеет своё завершение. Его успешный финал есть цель и вознаграждение за вложенный труд. Однако Валентина едва взявшись за что-либо, максимум на середине бросала начатое потому, что знала — даже дойдя до финала всё равно бросит, но уже в ужасе, чувствуя над собой огромное тело страха. А ещё к тому добавится тяжёлая депрессия после «добровольного» отказа от самой победы, когда она уже в руках. Словом вся её жизнь это бесконечные начатые и брошенные дела, страх их доделать и в то же время бросить, испортив работу. В последнее время ситуация ухудшилась — к старой фобии добавился страх перед «живой» аудиторией. Во время привычной работы перед камерой она чувствовала себя в своей тарелке, а на той же работе перед такой же камерой, но в присутствии зрителей и всевозможных гостей начала испытывать сильное волнение и необъяснимый страх перед публикой. Это приводило к непростительной потере контроля над ситуацией. Такое обстоятельство стало последней каплей для русской души, где генами прописано пренебрежение к психологии и Валентина решилась на воспоминания.


2. Жизнь «прошлая»

В регрессии Валентина увидела себя мужественным и сильным мужчиной, в тяжелых доспехах. Это были 150 дней игр в Колизее во времена Римской империи. Она, вся в чужой крови, разъяренный смертельным азартом гладиатор по имени Гелиус. Её (точнее его) главная задача развлекать народ своим мастерством публично убивать людей. Судя по тому, как с ним обращались, он не был простым гладиатором. Индивидуальные инструкторы помогали оттачивать технику владения различным оружием, тогда как остальные рядовые воины тренировались в группах. Он даже ел за отдельным столом, а не за общим — со всеми гладиаторами. Еда на его столе тоже была особой — лучшей.
Бои с его участием всегда считались особыми. Это было настоящее событие для всего Рима. Перед боем гладиатора провозили по улицам города. Он был спортивным кумиром. Люди давились насмерть в толпах вдоль всего пути, ради одного только взгляда на своего «героя». Просто увидеть его своими глазами было настоящим счастьем. Проезжая, великий гладиатор слышал, как толпа в экстазе скандировала его имя — Гелиус, Гелиус, Гелиус! Казалось всё мироздание в восторге от его существа. Гладиатор чувствовал себя венцом природы, сильнейшим, непобедим — одним из Богов на земле.
Далее картина воспоминания сменилась — медиум осознала себя в разгар очень важного боя. Теперь Гелиус сражался с очень достойным соперником, который оказался моложе и сильней. Это тот случай, когда самоуверенный Гелиус впервые почувствовал беспощадность судьбы и неимоверный страх. Бой был долгим на радость визжащей публики, изнурительным и кровавым. Гелиус уже не преумножал себе славу, а на сей раз, как убитые им, спасал свою шкуру. Он терял силы и делал непростительные ошибки. Последняя закончила бой. Её цена — прямой удар в грудь. Всё!…
Поверженный он лежал на грязной арене, а вокруг кричала и буйствовала развлечённая толпа. Из раны в груди хлестала кровь, заливая рот и глаза. Впервые «вечный» победитель, попав на «другую сторону» ощущал её горячий вкус в изобилии и обессилено кашлял ею захлёбываясь. Это сама его жизнь вытекала на землю, которую топтал грязными ступнями победитель. Над поверженным склонился очередной «Бог» с оружием в руке. Он, держа меч над головой, ждал решения публики — убить или пощадить. Ужас овладел Гелиусом, от того, что утром восторгавшаяся им толпа, сейчас решала убить его или нет. И пришло запоздалое осознание того, что он — великий Гелиус, кумир Рима, был не венцом природы, а куском мяса для развлечений. Цена славы и жизни Гелиуса — умение развлечь толпу лучше других бесправных рабов. Сейчас жизнь «великого» гладиатора для них была ничто. Толпа как раньше его победы, праздновала успех уже другого кумира, как будто он «какой-то посредственный гладиатор низшего разряда»! Так Гелиус и умер в грязи арены, с чувством глубокого унижения.


3. Жизнь «после»

После регрессии Валентина поняла причину своих страхов. Связь была слишком очевидна. Ценой опасных гладиаторских боёв она, будучи Гелиусом, добралась до вершины. Однако именно после этого достижения Валентина тогда была убита — отсюда страх перед успехом. Кроме того, позорная смерть произошла публично. Именно по этому, как только она попадала в публичное место или только думала об этом, глубоко укоренившийся ужас унижения и смерти поднимался на поверхность и сковывал медиума страхом.
Валентина ушла в уединённый отпуск, что б осмыслить воспоминания и прийти в себя. Однако неожиданно быстро впечатления от регрессии, близкие к потрясению, трансформировались в точное понимание ситуации и «улеглись по полочкам», будто в душе давно были для них места. Она счастливо осознавала, что теперь, наконец, все двери распахнулись и всё будет по-новому. По этому однажды Валентина уже устроившись сладко спать, почувствовала среди дремоты взрыв острого желания вцепиться в работу. Дальше «хуже» — она уже не лежала, а рьяно упаковывала вещи. В эту прекрасную ночь ей всё же удалось уснуть, но гораздо позже — уже в самолёте, по дороге домой. Так, не отгуляв и половины отпуска, Валя внезапно явилась перед коллегами — «новая», с горящими от жажды творить глазами. Ближайшая работа с большой аудиторией принесла ей высшее наслаждение, почти оргазм. Коллеги и руководство были в восторге потому, что публика «шла» за блистательной ведущей, будто дети за воспитательницей.