В достаточно долгой истории человечества празднование Нового Года происходило в разное время. Разные люди из разных частей света встречали Новый Год каждый по своему. Разброс связан из-за различия этнического и культурного происхождения.  

Следы сандалий в серой пыли. Лужицы крови. Растоптанные цветы. Арена пуста. Кожаные доспехи, медные мечи и щиты сложены у ограды. Позже рабы их начистят, отполируют. Цезарь любит порядок. Завтра жрец произнесет над ними молитвы Марсу и Аполлону. И начнется новое представление.

…Толпа ревела от восторга. Тиран от волнения подавился яблоком, один раб долго хлопал его по спине, а второй уже ждал рядом с чашей вина. Это время можно было использовать как передышку. Тем более, что никого из трех противников в живых уже не осталось. Гладиатор вытер меч о тунику одного из павших и осторожно прикоснулся к левому боку. Сложнее всего было с линессийцем. Его трезубец напоминал о себе болью в левом боку. Линессиец понимал, что умирает, и вложил в удар последние силы. Если бы не удалось развернуться на месте и отбить трезубец, его лезвия наверняка бы пробили кожаный доспех. Теперь боль отвлекала, хотя и не так сильно, как крики и буйство толпы вокруг арены.

Нуддо Болтливый глубоко воткнул меч в раскаленный песок. Вытирая вспотевший лоб специальной кожаной повязкой, обернутой вокруг мускулистого предплечья, он оперся о меч и оглядел ревущую людскую массу на забитых до отказа трибунах вместительного стадиона под названием Калазей. Солнечные лучи с силой кузнечного молота барабанили по земле, а беломраморные стены подиума мерцали в тепловой дымке.

 Чем выше солнце поднималось к зениту, тем жарче становилось. Каменные стены Колизея постепенно раскалялись, как раскалялся воздух над городом. Песок на арене сухо потрескивал и обжигал босые ступни участников игр. Но виной тому было не солнце. Парусиновый тент, натянутый над трибунами, надёжно защищал зрителей от его горячих лучей. Виноваты были страсти, выплеснувшиеся на арену вместе с первой партией бойцов.

В повседневный дискурс слово «понт» попало из блатного жаргона, где означало жертву шулера или отвлечение внимания лоха при очищении его карманов. Также «взять на понт» — «напугать, морально подавить и делать после этого с лохом что угодно». А в воровскую среду оно попало, предположительно, с языков античности. Есть несколько версий:

• От латинского «понс» (мост), понтифик — в обязанности жрецов, которых так называли, входило наблюдение за постройкой и эксплуатацией свайного моста в Древнем Риме, что уже было большим понтом для того времени.
• От греческого «понт» (Понт Эвксинский — Море Гостеприимное, так называлось Черное море). Отсюда выражение «понтоваться» можно истолковать как «быть моряком», а «брать на понт» — «испытывать в морском деле». Греки гомеровской эпохи вообще считали Понтийское море едва ли не океаном и с уважительным трепетом относились к тем, кто так далеко уходил от земли.
• От английского «point» (точка, пункт) — сосредоточить внимание собеседника на какой-либо точке, пункте разговора, преувеличив его значение для собеседника. И делай с ним, что хошь!

Ещё есть версия что это видоизмененное «панты» — молодые неокрепшие рога оленя. Отсюда выражения «колотить понты», «понторез». В пользу этой версии говорит так же то что «олень» на блатном жаргоне — простак, лох.